Ристалище на ипподроме и великий "джем".

ГЛ. 1 Ристалище, два товарища и «джем».

На двери подъезда белел клочок бумаги: «В связи с проведением специального мероприятия, убедительная просьба с 12.00 до 15.00 часов 22. 07. 2006 года, держать закрытыми окна, форточки и балконные двери в своих квартирах.
Благодарим за понимание и оказание содействия.
Руководство ОВД Пресненского района УВД ЦФО г. Москвы».

Что случилось? Почему окна и форточки закрывать? Газовые учения? Ах, вспомнил! По телику сообщалось, что сегодня почему-то у нас на ипподроме, который находится на Беговой (мост перейти), состоится встреча глав государств «восьмерки». И мимо нашего дома проследуют эскорты. Вон оно, в чем дело… Не высовывайся, кому не надо, и не смей целиться из ружья или рогатки. Так, значит, и движение лишнего автотранспорта перекроют, да и снайперы должны, по идее, сидеть карлсонами на крышах.
Выглянул в окно: действительно, на доме, что наискосок, где некогда было общежитие трамвайщиков, на крыше видны фигурки – с понтом крышу починяют. А вдоль всей проезжей части как верстовые столбы выросли будто бы непричастные к событию милиционеры. За оградой кладбища, что слева, между крестов и надгробных изваяний, виднелись недвусмысленные стволы винтовок с отражавшими солнце оптическими прицелами. Так что путь важных особ был надежно обезопашен.
Дело в том, что на ипподроме состоится невсамделишный поединок глав государств, верхом на лошадях и облаченных в рыцарские доспехи, как на средневековых турнирах. Цель поединка – выяснить: у кого джаз лучше, а потом уж и подписать нужные документы о сотрудничестве и заключить обоюдовыгодные договоры. Наш император джаза Валентин Валентинович Шпицрутин, с детства занимался, помимо игры на саксофоне, фехтованием, верховой ездой, как и положено, в уважающих себя царских семьях, а также и модным каратэ, исходя из соображения, что на охрану надейся, но сам не плошай.
Принимали участие в торжестве, в качестве музыкального сопровождения, аж четыре биг-бэнда: Егора Жораняна, Антония Тролля, Викентия Лифчикова и Игнатия Брутмана. Все они должны услаждать слух почетных гостей звуками приятных и знакомых мелодий. Оркестры расположились по четырем углам огромного поля, и для координации действий пользовались сотовой связью. По окончании основного мероприятия прямо на поле должен был состояться гала-концерт с участием звезд эстрады, рок и поп-команд, который из-за обилия артистов грозил затянуться до глубокой ночи. Как известно, император не особо жаловал отечественную эстраду в отличие от Госдумы, где все только и бредили цыганщиной, блатягой (шансон) и попсой. Поэтому между парламентом и государем часто возникали разногласия, и каждая из сторон не терпела одна другую. Еще в правление прежнего императора Ельца Первого, тоже поклонника джаза, подобное противоречие дошло до крайних степеней. Представители несговорчивого парламента заперлись в Белом Доме, вместо работы, приглашая к себе в гости популярных эстрадных артистов и слушая их пение изо дня в день. Это не могло не привести в бешенство царя, и он приказал своему маршалу Скворцову расстрелять из танков непокорных парламентариев. Мудрому и единственно правильному решению рукоплескал весь цивилизованный мир, а небывалое зрелище транслировалось в прямом эфире на всю Вселенную. Белый дом от копоти возникшего пожара почернел и с тех пор стал зваться Черным, что даже лучше, чтобы не путать с Емерихамским Белым Домом, где тогдашний «ихний» президент баловался с сикритуткой Моникой, бросив все государственные дела. Пока девушка делала Клинтору минет, коварный Беня Ладын готовил свой исторический теракт с вонзанием самолетов в небоскребы. Но это все в прошлом, и президент у них теперь другой, более серьезный. Другой, по имени Мунш, приехал дружественно сразиться с нашим молодым императором, дабы выяснить в поединке, чей джаз лучше и джазовее. Все предшествующие годы Россия не только отставала в этом жанре от Емерики, но и боролась с ним, насаждая в своем идеологическом «огороде» бойкие сорняки, как-то: псевдорок, попсу, цыганщину и блатягу.
И вот всадники, облаченные в доспехи и шлемы с опущенными забралами, с пиками и щитами в руках, с мечами на боку, по сигналу рефери, чью обязанность в данном случае исполнял Огородный артист России, Иона Газон, ринулись навстречу друг другу. Оркестры одновременно заиграли – в четыре «смычка» - знаменитую Take the “A” train. Всадники сшиблись, полетели искры от железных доспехов, но никаких взаимных увечий не последовало – лишь копья сломались о непробиваемые щиты. Представитель фирмы “Reebok” покраснел от смущения (копья некачественные) – это его фирма изготовила экипировку. Бойцы снова разъехались, вынув мечи из ножен, и приготовившись к новой атаке. Остальные главы государств, сидя на почетных трибунах, свистели и улюлюкали, сливаясь в едином порыве с остальной VIP-публикой, чьи «Мерседесы», «Бэнтли» и прочие «Гранд-чероки» дружно вздрагивали на специальной стоянке, переживая за своих владельцев. Вдалеке облизывались как масленичные коты угонщики, тоже нагрянувшие к месту торжества, надеясь поживиться, но усиленная охрана не давала им такой возможности.
Всадники сблизились вновь и скрестили мечи. Заохали и завскрикивали дамы, в их числе и сентиментальная Ангела Меркель, но опять обошлось, и головы бойцов остались на своих местах. Наш император отличный фехтовальщик в отличие от техасца Мунша, не державшего никогда в руках ни шпаги, ни меча, а лишь кнут. Поэтому было видно заметное превосходство нашего. Далее Мунш не только выронил меч, но и сам вылетел из седла и, откинув забрало, подал знак, что сдается. Оркестры заиграли с удвоенной силой, сделав одновременно модуляцию на полтона вверх. Рефери засвистел, заглушая оркестры, будучи мужчиной мощного телосложения, с большим объемом легких, натренированных исполнением в течение долгих лет бесчисленного количества песен советских композиторов.
Наш император тоже спрыгнул с коня, снял шлем и, обняв коллегу, стал приветливо махать рукой болельщикам. Трибуны ревели, оркестры поочередно исполнили гимны двух стран: российский - «Мурку», принятый и одобренный Думой еще в двухтысячном году, и ихний, Емерихамский (Какой у них там? Леший его знает!) Откланявшись, бойцы ушли с поля брани, и обещанный концерт хлынул мутным потоком, словно прорвало канализацию.
Первой выступала группа «Оторвало ногу». Успех неимоверный. За ними – команда «Вырви глаз». Когда те и другие вдоволь накричалась, их сменил целиком девичий коллектив «Вопящие», и тоже обрел бурный успех. После них вышел с одинокой гитаркой бывший санитар «Скорой помощи» Шлагбаум. За ним заверещала сутулая дылда Угорелик со своим мерцающим (то бывший, то настоящий) муженьком, низкорослым, но наглым Цимбало; а за ними – странный дуэт: Придурченко и Моисей Борисов… Остановимся, господа! Будя! Всех не перечесть – пусть не обижаются, кого забыли – потому что, как говорится в Евангелиях, «имя им легион».
К счастью любителей джаза, погода не дала бесчинству длиться слишком долго – ударил проливной с градом, будто небо возмутилось непотребным «искусством» - и пришлось сворачивать лавочку. Дипломаты, главы государств и вип-персоны под охраной верных секьюрити побежали к своим авто и, нырнув в них, помчались в резиденции, «мариотты», «президент-отели» и на «Рублевку».


Два друга, поэт-драматург Фома Никудышников и композитор-аранжировщик и вообще джазмен Ерема Неудачников сидели за столом при свете настольной лампы – поздний вечер – и беседовали «за жисть». Конечно, на столе присутствовало и нечто спиртное – не без того, но речь, разумеется, шла об искусстве. Драматург собирался писать пьесу на актуальную тему, и решил почитать товарищу из написанного – пока лишь перечень персонажей.
- Итак, слушай, - обратился Никудышников, - действующие лица: Альт-Герман, седой граф, джазмен, играющий на альтгорне вечно не в тех тональностях, как принято у людей; Марк Нахалов, передовой режиссер, первым предложивший выбросить ненужного больше вождя мирового пролетариата на помойку и отдать усыпальницу под филиал, вверенного ему тятра «Немецкий Комсомолец»; Марк Грозовский, тоже передовой режиссер, прозванный за свои дерзкие эксперименты «грозой традиции», и прихвативший под свой тятэр старинное зданьице у Никитских ворот; Марк Пинков, известный композитор, пишущий для тятра и милиции; Марк Пикапский, руководитель ансамбля ударных инструментов, исполняющий только евангард…
- Что это у тебя сплошные «марки»? Никак дело на почте будет происходить? – ухмыльнулся Неудачников.
- Сейчас пойдут и «конверты»… Марки кончились! Слушай дальше: Щетинкин, режиссер-евангардист из молодых, ставящий в своих пьесах все с ног на голову; Чернокотов, композитор, классик эстрадной песни, симпатизирующий джазу или даже, более того, не чуждый – сам пописывал; Газон Иона Добрынич, корифей эстрадной песни, мэтр, всячески зслуженно-загруженно-народно-огородный. Что ни попроси - все споет. Баритон, к тому же… – Никудышников прервался, чтобы глотнуть вина. – Далее: Некочегаров-Неплотников Спиридон Родионыч, муж известной плясуньи и композитор, пишущий для нее балеты и переделывающий на балетный лад все, что она ни попросит.
- Это ты по моему учителю прошелся! Я у него занимался в хонсерватории, - заметил Неудачников и тоже выпил.
- Пугалова, девичья фамилия Ухвачева, Анна Емельяновна – мать русско-советской эстрады; Укоров, ейный молодой супруг, тоже певун.
- Это та, что с «Арлекино» начала? – уточнил Ерема и долил себе и товарищу.
- Да! Дальше: Троекуров Аполлон Аполлоныч, известнейший поэт с шарфиком на шее; Глызманов, лихой певун-прыгун, делающий сальто на сцене в свои пятьдесят. И вирши и музыка всегда его. Злопыхателями прозванный «хорьком в шинели»… Теперь снова из мира тятра: Пинкус да Гамма, режиссер-новатор испанских кровей, чей девиз – «Шиворот на выворот!»
- Как много действующих лиц! – слегка подустал слушатель.
- Еще чуток потерпи! Иуда Мудашкин, грек, известный модельер маленького росточка с челкой и улыбкой под ней. Для кого только не шил! Щебеньщиков, известный бард с буддийской бородкой; Шлагбаум, другой бард, способный, стоя один на сцене с гитаркой, делать аншлаги в зале «Россия» целую неделю. Оба ленинградцы… – Драматург перевел дыхание.
- Еще не все? – забеспокоился Неудачников.
- Дело к концу идет, не волнуйся! Последние… Брутман, великий русский народный саксофонист, сокращенно – ВРНС; Раскорякин, артист тятра и кино с монгольской внешностью и русской душой; Сиюминуткин, популярный эстрадный певун, любимец домохозяек и дам, у которых вот-вот «улетят последние грачи»; Сукинсынов, хрипун, утверждающий, что родился на краю проруби – мать хотела утопить поганца (жаль, что не сделала!).
- Ну, все? – не выдержал Неудачников.
- Двое последних: Миллиграмм, режиссер-новатор, поклонник Чекасина и его окрестностей и, наконец, Небодайте, певунья, дочь ранее названной матери советской эстрады. Ух, устал! – Никудышников опрокинул полный стакан и стал икать, отдыхая.
- Прямо как у Горького в «На дне… открытых дверей!» - потянулся за второй бутылкой Неудачников. (Для справки: пили сухое вино, устав от крепких и крепленых напитков). – Сколько всего исполнителей?
- Двадцать три.
- Уж добавил бы для ровного счета еще одного. Например, этого… Как его? Ну…
«Наклонись, я тебя клонировать буду.
На что ты меня хочешь склонировать?»
- Ах, этого! Пидора, что ли? Ну, пусть будет еще и Моисей Борисов.
- Вот теперь порядок!


В рамках саммита «большой восьмерки», помимо ристалища на ипподроме, состоялись встречи - «джемсэшнс» и в столичных джазовых клубах, с участием джазменов из Емерики и Евросоюза. Наиболее впечатляющим стал «джем» в «Ля-бемоль – клубе», что на Таганке в помещении прославленного тятра Юрия Всемилюбимова. Набилось много обожателей горячей музыки, несмотря на кусачую цену входного билета. Непопавшие толпились у входа, в надежде уловить случайные звуки, возможно долетящие до них сквозь толстенные кирпичные стены здания или из иногда открывающихся входных дверей для впуска запоздавшего важного гостя.
На сцене бушевал блюз. Солировал емерихамский гость Рэнди Бреккер, толстый как Тартарен из Тараскона дядечка с не до конца седой бородой и дурацкой шапочкой на лысеющей голове. Играл он в так называемой «современной манере», когда черное становится белым и наоборот. Аккомпанемент отечественного пианиста полностью стилистически соответствовал солисту – за роялем молодой талант Яшокунь (фамилия такая). Емерихамца сменил наш седой граф Альт-Герман с флюгельгорном, и заиграл еще современней, заткнув, как говорится, ентова гостя «за пояс». Так вам, емерихамцы! Коль наш император победил вашего президента на поле брани, то и на сцене мы вам покажем «кузькину мать», как говаривал некогда один из русских царей, Сергей Никитич Хрящёв.
Третьим заиграл великий русский народный саксофонист Игнатий Брутман, полностью «убрав» ранее отзвучавших мастеров. Потом на сцену полезли все, кому не лень, и благое начинание постепенно стало превращаться в привычную вакханалию…



На «джем» неожиданно явились оба участника поединка – ряд кресел в небольшом, но уютном «Ля-бемоль клубе» пустовал и охранялся специальными людьми. Главы государств пришли поболеть, каждый за своих представителей. Как мы знаем, всех забивал своей неуемной игрой ВРНС (Великий Русский Народный Саксофонист). Он в отличие от остальных участников не только дудел в свою дуду, но и делал это «в полете», порхал над сценой, будучи привязан тросом или канатом за спину. Емерихамская делегация такой прыти не ожидала, и была морально подавлена. Снова назревала победа русского оружия. Император Джаза бурно аплодировал находчивости соотечественника и все поворачивался к погрустневшему Мушу – как мы вам, а?
Полезли на сцену и наши ветераны: Алексей Баранов со своим ансамблем «Каземат», исполнявшем давно набивший всем оскомину джаз-рок и «фьюжн»; Жоранян с возрожденной «Гармонией». Но успеха не имели. Нервно и покорно дожидались в очереди Викентий Лифчиков с биг-бендом и Антоний Тролль с «Мы из жести». Выглядывал из сортира и застенчивый Абросимов с сопрано-саксофоном в руках, давно прекративший таскать тяжелый футляр с тенором – здоровье не позволяло. Но его все время оттесняли молодые и нахальные братья Григ, дальние родственники и потомки великого норвежского композитора. Они считались непревзойденными мастерами «пурги» (такого стремительного перебирания клапанов), что соревноваться в скорости с ними мог только их отец, профессор джазового пианизма, Огородный артист России. Но летающий как вагнеровская валькирия ВНРС и их «убрал», так что равных ему не было, и не могло быть. Даже, если бы сам покойный Джон Колтрейн воскрес, то, наверняка, бухнулся бы в ноги нашему гению: научи, мол, браток! Как это ты так умудряешься? За Чарли Паркера, конечно, не ручаемся – неизвестно как бы он отреагировал на игру ВРНС, будучи очень щепетильным в вопросах точного обыгрывания гармонии, и в вопросах стиля.

Ну, вот мы, как и обещали, вернулись к «джему» и более подробней провентилировали этот вопрос. Ты доволен читатель? Вот и хорошо. Теперь смело можем переходить к следующей главе, хотя, признаюсь, и не знаю, о чем писать далее… Название «Империя джаза» очень сужает тему, а хотелось бы простора, так что положимся на авось или на то, куда кривая вывезет.


ГЛ